РЕСТАВРАТОР ЮСТИНА МОГИТИЧ: "Мы чудом спасли скульптуры Пинзеля…"

Юстина МОГИТИЧ — реставратор скульптур Львовской национальной галереи искусств. Последние три года она работала над сохранением скульптур гениального Пинзеля. Как известно, выставка произведений Пинзеля в Лувре стала одним из самых значимых культурных событий последнего времени

. В интервью ZN.UA реставратор рассказала, как удалось сохранить шедевры мастера, а также поделилась своим увлечением комиксами.

— Реставрация имеет мало общего с творчеством, — рассказывает Юстина Могитич. — Творческие способности могут понадобиться только тогда, когда нужно провести реконструкцию произведения. И этим у нас занимаются художники-реставраторы. Обычно реставратор — это человек, ориентирующийся в технологии живописи, владеющий знаниями химических и физических процессов. В свою очередь, художник не всегда может реализоваться в реставрации.

Реставратор деревянных скульптур имеет дело с технологиями, очень близкими к старинным иконам: здесь тоже дерево, позолота, темпера или масло, а с другой стороны — это объемная вещь. Даже после нескольких лет работы не могу сказать, что хорошо ориентируюсь в реставрации. Для этого нужно хотя бы попробовать ваять, овладеть объемной пластикой, знать свойства материала, с которым работаешь. Это достаточно сложная вещь. По сложности реставрацию скульптуры условно можно сравнить с работой над тремя-четырьмя иконами. А чтобы достичь уровня категории, которой достигает специалист в другой сфере, нужно отреставрировать такое же количество скульптур, как и икон. Потому мотивация к работе очевидна.

— Считается, что в любой работе некоторое время нужно изучать тонкость профессии, вникать в ее секреты. Сколько лет нужно учиться реставрации?

— В этом деле важно не время, а количество работ, с которыми работал самостоятельно. Можешь консультироваться, это нужно делать, но должен сам до чего-то дойти. Чем больше у тебя успешно выполненных самостоятельных работ, тем больше можешь считаться специалистом. Лично я всегда старалась до всего дойти сама. А три года назад мне неожиданно предложили заняться реставрацией скульптур Пинзеля. У нас есть много произведений Пинзеля, и все они нуждаются в реставрации. К сожалению, наше государство не может обеспечить музеи необходимыми ресурсами. Не хватает и реставраторов.

Это была не первая реставрация указанных скульптур. Но когда проводились предыдущие, еще не было такого спектра качественных материалов, существующих ныне. В лучшем случае, тогда был воск, которым укреплялась авторская позолота. Иногда приходилось снимать реставрационные шпаклевки с поверхности авторской позолоты, но в процессе оказывалось, что малярные пласты (т.е. авторские пласты, содержащиеся под реставрационной шпаклевкой) абсолютно не держатся деревянной основы. Приходилось их укреплять. И все же хорошо, что скульптура к нам дошла хотя бы в таком состоянии, иначе бы не сохранилось и половины того, что есть теперь. Еще одной угрозой для скульптур был шашель. Это вредитель, разъедающий дерево до трухи. Скульптуры с такими повреждениями просто не имеют права попасть в Лувр. И мы сделали все возможное, чтобы их вывести.

— Насколько глубоким было вмешательство реставраторов в скульптуры Пинзеля?

— Реставраторы не имеют права дополнять утраченное. Любое вмешательство должно пройти через решение художественно-реставрационного совета. Фактически, мы дополняли какие-то минимальные потери грунта, проводили тонирование. Мы даже не дополняли позолоту.

Разница между украинской и зарубежной реставрацией заключается главным образом в доступе к специализированным материалам и техническому оснащению. За рубежом есть материалы, приспособления, позволяющие выполнить реставрационные работы значительно быстрее и лучше. Но несмотря на это, украинская школа, базирующаяся в основном на советских исследованиях в этой сфере, дает хорошую технологическую базу и ориентируется на работу натуральными растворами. Они не всегда так эффективны, как их новейшие заменители, в основном более стойки к различным влияниям среды, зато лучше проверены временем и при необходимости могут быть сняты.

— Что лично вам дала работа с произведениями Пинзеля в плане его понимания?

— Могу сказать, что появилась какая-то любовь к этим скульптурам. Видна рука мастера, его техника. О Пинзеле мы знаем очень мало. Время создания его скульптур можно определить по времени построения костелов, для которых они предназначались. Но Пинзель работал не сам, у него были подмастерья, выполнявшие скульптуры поменьше и детали обрамления. По пластике можно увидеть, какие работы выполняли его подручные, а какие — он сам. Об уровне самого скульптора можно судить по пластике, которой он владел совершенно и виртуозно, ему присуща определенная незавершенность и обобщение деталей скульптуры, угловатость форм, чего не видим в работах других художников эпохи барокко. Такая экспрессивность опережает эпоху на века! И даже несмотря на незавершенность определенных деталей, скульптор удачно подчеркивает и черты, создающие основную идею, заложенную в произведение, его скульптуры наделены эмоциями, жизнью, динамикой. Сейчас мы остановились на определенном минимализме. Нет времени на какие-то дорогие позолоченные вещи, должно быть что-то простое, практичное, уместное.

— Знаю о вашем увлечении комиксами. Это ради забавы? Или серьезное увлечение?

— Все началось с того, что мой хороший знакомый и автор идеи Николай Шпаковский попросил нарисовать иллюстрации к небольшой пьесе на актуальную тему. Два года назад во Львове была проблема с маршрутками. Он увидел мою карикатуру на эту тему в одной из районных газет. Сначала эти комиксы планировалось выпустить в формате А5, но из-за отсутствия средств пришлось уменьшить их до карманного размера. Так что я решила сделать новый макет.

— Нет ли в вашем увлечении комиксами скрытого влияния Пинзеля? Что привлекает или раздражает в людях?

— Вообще, персонажи были выписаны не мной, я только воплощала чужие замыслы так, как их представляла. Я изображала наш быт, наши рефлексии на какие-то события, поступки. Эта тема волнует всех. Думаю, градус реакции диктует уровень жизни. В Европе затронутые темы не являются актуальными, поскольку давно перешагнули щекотливую стадию. Зато наверняка есть другие.

— О поездке в Париж...

— Это была рабочая поездка. Прежде всего, надо было проверить состояние произведений после транспортировки. Кроме того, помочь французам смонтировать скульптуры Пинзеля в Лувре. На это ушло много времени, потому Лувр видела только в последний день. Но Мону Лизу, произведения Ботичелли все же успела посмотреть. Хотелось, чтобы такую возможность имели наши студенты. Поскольку впечатление от увиденного оригинала значительного ярче, чем скучное изучение их по книгам и репродукциям. Запомнились картины Ван Гога, экспонирующиеся в музее д'Орсе. Ни одна репродукция такого не передаст. У него была пастозная техника, мазки так и переливаются на свету, придавая картине какое-то живое мерцание. В зависимости от того, с какой точки смотреть на картину, она меняется. Конечно, произведение можно сфотографировать, но я считаю, что полотна этого художника надо видеть своими глазами.

— Скульптура там выглядела иначе?

— Скажу без стыда, что наши скульптуры сильно отличались. Европейская скульптура, к которой все привыкли, — очень помпезная, манерная. Преимущественно скульптуры из камня, мрамора и пр. А вот деревянные скульптуры стоят в основном в храмах, находящихся, в отличие от наших, в хорошем состоянии и предоставляющихся для экспонирования. Даже сами французы говорили, что это было для них чем-то новым в искусстве. Думаю, Пинзель заслуживает такой выставки. Теперь говорят, что это была его первая и последняя выставка за границей, поскольку это — очень большая ответственность. Произведения нелегко довезти и сохранить, обеспечить все требования, о которых я говорила. Реставрация после путешествия забирает больше средств, чем организация поездки почитателей Пинзеля во Львов. Пусть все, кто хочет увидеть эти неповторимые произведения, приезжают к нам. Ведь есть картины, которые принципиально никогда не вывозят из Лувра и других музеев.

— Сегодня немало зажиточных людей занимаются коллекционированием. Ходили слухи, что, например, фрагмент Голгофы из Армянской церкви оказался в одной коллекции, другой фрагмент — еще где-то.

— В самом деле, ходили такие слухи. Я знаю реставраторов, работавших над Голгофой. На самом деле — там все на своих местах. Что касается сохранения произведений искусства, у нас проблема, прежде всего, с верхушкой — депутатами и т.п. Богатым почему-то легче получить произведение или какое-то достояние любой ценой, чем профинансировать надлежащие условия хранения в музее. Преимущество музеев в том, что их экспонаты всегда ориентированы на широкую массу людей.

— Нет ли в планах развить направление комиксов — о депутатах, власти?

— Вообще-то, я политикой интересуюсь, но стараюсь избегать ее в творчестве. Ни за кого не агитировать. Если и рисую политические карикатуры, то это, скорее, тема общая — против власти или что-то такое. Здесь следует очень тонко ориентироваться. И, к тому же, карикатур на политиков много. Это уже не оригинально. Думаю, социальные темы — не менее актуальны.

— Вы на этом что-то зарабатываете?

— Пока мои художественные увлечения прибыли не дают. За тот нарисованный комикс я еще даже не вернула затраченных ресурсов. Были идеи рисовать комикс о львовской канализации, об очередях перед банкоматом. Идей возникает много, но времени на их реализацию нет!